Сквозь сон слышу тихое шуршание его шагов. Подходит к кровати. Да, боится, ведь знает, что со сна я могу его задушить или ударить, а, может, даже и убить в приступе гнева. Ведь я не люблю, когда мой покой нарушают. Когда какая-то мелочь трется об руку, как сейчас, пытаясь призвать мою благосклонность. Когда ласково щекочет пальцы, думая, что это меня не раздражает. Увы, подход неверен, казни не избежать.
Читаю книгу. Вижу, как он хочет рассказать о своих муках, но опять боится потревожить покой. Верно, лишний раз отвлекаться ради нескольких ударов мне не хочется. Мучайся, плачь, бейся в судорогах, хоть круши мир вокруг, но ко мне не смей подходить, жалкое существо.
Его глаза хотят мне поведать страшную тайну своего нутра, только вот знаю, что это за тайна. И вновь боится. От каждого моего движения убегает прочь, от тихого шороха страниц втягивает голову, от мерного вдоха издает тяжелый выдох. А мне нравится его пугать. Нравится чувствовать власть над тем, кто сам по себе, кто ни с кем не считается, кто смотрит на всех свысока. А на меня смотрит украдкой, ведь я для него – Бог. Он мне поклоняется, подставляет чрево, показывая, что я могу делать все, чего захочу.
И я вижу, как он, преодолевая страх, подходит и пытается сделать вид, будто желает меня, моего общества. Но это все лицемерие! Не бывает никакого желания, не бывает таких чистых взглядов без корыстного умысла! Ненавижу его, всю его сущность, всю его гнилую душонку. Пусть волки в лесу раздерут его на части, поедая скользкие кишки. Такие же скользкие, как и он сам.
- Уйди, тварь, не дам тебе мяса. Жди своих хозяев.
Непонимающе наклоняет голову, заглядывая мне в глаза:
- Мяу?
Ненавижу это гадкое, лживое отродье.